Северный Казахстан

Сабит родился в семье бедняка 26 апреля 1900 года, а в шесть лет остался круглым сиротой. Малолетка, «босой» и «в порванных штанах», хлебнул сполна сиротскую долю. Об этом времени Сабита поэт рассказывает кратко, но нам ясно предстает картина его детства:

Жаман-Шубар.

Полынная тоска…

Белеет в солонцовых пятнах небо,

Раскинут в юрте щедрый

дастархан,

Но он у бая не попросит хлеба.

Удивительно, что и другой поэт, Валерий Любушин, посвящая свои стихи Сабиту, также вспоминает горькую полынь:

Конца и края нет просторам,

Полынь горчит, восход в крови…

Вспоминая о полыни, авторы, конечно, пишут не о вкусовом восприятии полыни. Нам представляется, что здесь поэтическое описание полыни, растения, широко распространенного в казахской степи, связано с ассоциативным восприятием поэта и навеяно горькой, как полынь, судьбой будущего писателя. Сочетание полынная тоска в стихотворении В. Шестерикова выполняет роль зачина, передает эмоциональное состояние человека. Тоска в русском языке означает особое чувство, оно овладевает человеком, и человек не может ему противостоять, тоска напоминает об одиночестве и заброшенности человека в этом мире. В стихотворении тоска выступает как какая-то неведомая сила, разлитая в пространстве. Да к тому же она полынная, следовательно, горькая. Полынная тоска – это горькая судьба бедного сироты. Однако, живя в нищете и голоде, маленький Сабит не только не унизился перед богатым «покровителем», но полюбил свою землю и, как провидец, «поверил в эту землю».

И только степь, что радует меня,

В душе восторгом, счастьем

отзовется.

Эта любовь к родным просторам и вера в ее светлое будущее помогли ему стать писателем, остаться добрым душой и нести людям свет знаний и чистоту помыслов. Его дорога к знаниям была трудна. Только в 17 лет он смог поступить на двухгодичные курсы в Омске. С этого времени началось становление писателя – певца Родины и великой степи.

Спустя полвека Сабит побывал в ауле «детства грозового» уже признанным писателем. Помню, как наша школа, где я была директором, встречала знаменитого писателя в Булаево. Дети волновались, ходили с книжками писателя и оправдывались: вдруг Сабит-ага спросит про книги, а я растеряюсь…Но так получилось, что спрашивал не аксакал, а дети сами засыпали его вопросами. Детей ведь нельзя обмануть, они интуицией чувствуют хорошего человека. Мы встретили известного писателя и успокоились. Скромный. Улыбчивый. Доброжелательный. Энергетика света и добра окружала этого человека. Наверное, поэтому и герои его книг воспринимались не как «образы» из очередной книжки, а, скорее, как реальные люди из нашей жизни. Они оживали перед читателем и запоминались, как герои кинофильмов.

И вокруг – торжество добра,

Степь лежит без конца и начала,

Словно птица, рвется домбра

Из поющих рук аксакала.

Нас, студентов-шестидесятников, знакомил с творчеством Сабита Муканова замечательный преподаватель, блестящий лектор Андрей Ефимович Синеруков. И хотя в те годы произведения С. Муканова не были включены в обязательную программу, наш пединститут включал в программу государственных экзаменов лучшие произведения казахской литературы. И главное, студенты их читали. Читали, обсуждали, спорили! Запомнили и полюбили на всю жизнь! Не случайно наш однокурсник Володя Шестериков посвятил писателю свои стихи и написал о нем очерки. Его примеру последовали и выпускники других лет. Открываю, например, сборник стихов «Пригоршня нежности» Валерия Любушина и нахожу там ряд стихотворений, посвященных поэту-аксакалу. В стихотворении «Монолог бедного джигита» рассказ о тяжелом детстве ведется от лица самого Сабита:

Я рано потерял отца и мать,

В дырявой юрте бедняка остался.

Я мерз, я голодал, но я не тать,

Я пастухом у бая подвизался.

Оплата за рабский труд с рассвета и дотемна обрекала подростка на бедноту, «но бедность нищете почти родня», – пишет автор.

Природный талант писателя позволил ему создать целую серию замечательных книг, представить галерею образов героев и описать родные края так, что в его просторы и степи, ковыли и полынь влюбились его читатели, а писатели и поэты последующих поколений по-мукановски рассказывают о любви к родному краю:

Я смотрю на ковыль и рожь,

Многоликую фреску пейзажа.

Дай мне, степь, свою страсть

и мощь,

В мире нет тебя лучше и краше.

Это строчки из стихотворения Валерия Любушина. Ту же любовь к бескрайней степи мы встречаем и в вольных переводах Александра Курлени стихов Муталапа Кангожина:

…Люблю родной степи простор,

Не унижая суть лесов и гор.

От поэта к поэту, от поколения к поколению передается чистота помыслов, свет таланта Сабита Муканова, его горячая любовь к Родине:

Но не хныча под страшным мечом

Одиночества, горя и страха,

Я тянулся сердечным лучом,

Как к спасению, к слову Аллаха.

Творчество Сабита Муканова, как и многих других талантливых писателей Казахстана, закладывало прочный фундамент взаимопонимания и дружбы народов. Так, эти мотивы громко звучат в стихах Альфреда Пряникова:

Легче под домбру в степи

согреться,

Проще быть с людьми

накоротке…

Так волнуй же, растревожь

мне сердце,

Песня на казахском языке!

В его поэзии мы находим удивительно трогательное обращение – «Письмо казахскому поэту», где он призывает друга-казаха:

Давай с тобой переводить

друг друга –

на русский я и на казахский – ты.

Успокаивая друга, Альфред Николаевич серьезно обещает:

Я сохраню и образы, и ритмы,

И строй стиха ничуть не изменю.

Казахскую отточенную рифму

Такой же точно русской заменю.

Сабит Муканов был постоянен в своей любви к родине, такому же постоянству и верности он следовал и в отношениях с друзьями. Друзей у него было много, в том числе и среди казахстанских писателей и поэтов. Немало воспоминаний о своем старшем друге и наставнике оставили писатели–земляки поэта. И.П.Шухов всегда подчеркивал свои особые чувства благодарности С. Муканову. Фактически путевку на литературный олимп дал ему Сабит, поддержав его в начале творческого пути. В дальнейшем он всегда заботился о своем младшем тамыре. В свою очередь, и Иван Петрович старался своими переводами произведений С.Муканова способствовать известности писателя в широкой русской среде. Дружба их была многолетней и особо доверительной. Об этом свидетельствует, например, тон письма Ивана Шухова: «…я всегда видел и вижу в тебе не только большого писателя, но и самого близкого, верного и надежного своего друга», – и его подпись в конце письма: «Твой Ванька. Алма-Ата, 30 декабря 1947 года». В другом письме Иван Шухов пишет Сабиту Муканову о своей работе по переводу книги «Школа жизни» и заканчивает письмо пожеланием: «Ну, будь здоров, милый мой земляк. Всегда душой твой Иван. 14 октября 53 г. Пресновка». Выступая на юбилее Сабита Муканова, Иван Петрович подчеркивает: «…мне особенно дорог юбилей Сабита Муканова еще и потому, что оба мы – земляки. Наша юность прошла среди ковыльного раздолья Северного Казахстана, в том краю, где еще до революции наперекор злым силам царизма и степных феодалов росла и крепла дружба бедняков из русских деревень и казахских аулов».

Творчество Сабита Муканова – это целая эпоха в литературе Казахстана. Влияние писателя огромно. Прошли годы, десятки лет, а произведения С. Муканова читают и перечитывают, и не только в нашей стране, но и в разных странах мира и на разных языках. Каждое новое поколение по-своему открывает мир писателя – такова судьба всех талантливых художников слова. Они не остаются застывшими памятниками своего времени, а, раздвигая горизонты будущего, продолжают жить в веках вместе со своим народом.